Ценностные основания общеевропейской толерантности.

      Потерпев поражение на президентских выборах в США, ортодоксально-прогрессистская часть современного Запада нацелилась на реванш. Правые силы намерены во что бы то ни стало отстоять западные ценности на предстоящих президентских и иных выборах во Франции, Германии.

Но за какие ценности собираются бороться Ангела Меркель, Франсуа Фийон и многие другие политики, которых выдвигают на передовую борьбы против России транснациональные корпорации?

О российских и европейских ценностях я неоднократно писал на ria.ru.  Теперь пришла пора поговорить о главном.

Фундамент западной ценностной матрицы

      Самое большое чудо на свете — рождение ребенка, человеческого существа. Жизнь, в особенности жизнь осмысленная, — это удивительный и бесценный дар природы и Бога каждому родившемуся, авансом, независимо от того, какой путь будет избран им в будущем. В свою очередь, самая большая трагедия — смерть человека. Она необратима и часто несправедлива.
     Каждая смерть — это всегда конец уникальной Вселенной, удивительным образом умещающейся в человеческой голове. Но она особенно ужасна, когда из жизни уходит тот, кого любят. В этом случае трагедия погружения в небытие угасшей Вселенной дает метастазы: вместе с её концом, как правило, рушатся и переворачиваются основания связанных с ней миров.

      Древний человек, осознав великое чудо его прихода в этот мир и ужас его неизбежного ухода, нашел единственно возможные способы адекватного ответа на вызовы того и другого. Он научился благодарить Господа за возможность жить на планете Земля и поверил в то, что жизнь вечна: сегодня — земная, а завтра — небесная.

Человек создал культы и таинства, ритуалы и традиции, религию и мировоззрение, посвященные Богородице и материнству, созданию семьи, рождению детей и достижению зрелости. И он же создал различные версии безусловной веры в загробную жизнь.

Человечество не смогло одного — сделать так, чтобы смерть одних людей не приносила душевной боли другим — их детям, родителям, близким и любящим.

      Вера в то, что близкий человек в конце своего пути не умирает, но лишь меняет форму бытия, в силе чего встреча с ним неизбежна или возможна в ином мире, призвана не только облегчить уход людей из жизни, но и смягчить их душевную боль в случае утраты близкого человека. Однако сегодня, в «век знаний», с этой задачей не справляется даже самая истовая Вера. Ведь переживания и страдания отдельных людей, их психологическое состояние часто сильнее Веры человека, а тем более — его Разума.

Аксиологическая ловушка XX века

    Замечено, что чем выше духовная организация человека? тем большую боль испытывает индивид от утраты близких и любимых людей. По этой причине XX век стал веком нарастающей эсхатологии, выраженной в коренной ломке представлений человечества об источниках жизни и последствиях смерти. 
Расцвет наук и торжество рациональности в «цивилизованном» мире (в мире передовых технологий, то есть Запада) породили прагматизм и утилитаризм, а также их агрессивные формы и состояния — христианофобию и воинствующее безбожие.

     Утилитаризм, атеизм и консъюмеризм подорвали функциональность Веры в Господа, в силу чего современный массовый человек попал в аксиологическую ловушку. С одной стороны, он достиг высочайших вершин в своем духовном и эмоциональном развитии, с другой — перестал или почти перестал верить в вечную жизнь. В результате человек стал бороться за место под солнцем в ЭТОЙ жизни. Бороться целенаправленно, бесчестно, а подчас подло и остервенело.

       И этот предельный прагматизм, эта борьба индивидов за себя и свои утилитарные интересы приняли в ушедшем веке самые чудовищные формы. Секуляризованный Запад, почти убив в себе Бога, превратился в цивилизацию насилия и лжи.

        Но как в ситуации утраты Веры в вечную жизнь при одновременном воспроизводстве все большего насилия в мире преодолеть нарастающие и неизбежные страх перед смертью, ужас грядущего небытия и боль от утраты близких? (В атеистическом Советском Союзе в ходе Великой Отечественной войны эти страх и боль коснулись практически каждого (!) человека. Запомним этот тезис — и двинемся дальше).

   Шахидизм и цинизм как способы преодоления душевной боли

   Существуют три варианта решения этой ключевой для XXI века экзистенциальной проблемы.

     Первый путь предполагает возврат человечества к его религиозным корням и основаниям и, следовательно, пере-обретение людьми Веры в загробную жизнь.

У тех, кто не сворачивал с этого пути (например, у представителей русской старообрядческой церкви, у других ортодоксальных христиан, правоверных мусульман и т.п.) имеется вакцина в виде чистой и ясной Веры в Господа и евангельские (коранические) установления.

У тех же, кто ставит своей задачей вновь обрести Веру, путь нередко замысловат и извилист. Многим оказывается не под силу воцерковление или шахада, и эта неспособность нередко компенсируется неистовым стремлением принять на веру отдельные религиозные постулаты, например, о «вооруженном джихаде».

Подобная особенность «новых верующих» не могла остаться незамеченной современными «ловцами человеческих душ», вербующими, к примеру, сторонников радикального Ислама среди малограмотной и маргинальной молодежи и обучающими их «джихаду».

     Иначе обстоит дело на Западе, где некогда был изобретен, а сегодня широко распространяется принципиально иной способ ответа на все большую анти-человечность бытия. Так, генеральная линия западного общества, направленная на преодоление расслабленно-ослабленным индивидом нарастающего эмоционального напряжения, состоит, как я полагаю, в том, чтобы отказаться от высоких чувств и вообще — от чувствительности как способности переживать и сопереживать, дабы воспринимать собственную смерть как неизбежность, а чью-то другую — как банальность или даже необходимость.

      Отказ от высоких чувств, эмоциональная глухота, нередко переходящая в откровенный цинизм, ведет Запад к постепенной утрате людьми таких способностей, как любовь, жертвенность и подвиг, а также к отказу от таких социальных ролей, как создание семьи, рождение ребенка, воспитание детей и забота о родителях.

      Вместо традиционной семьи и брака здесь все больше предпочитают временные гражданские союзы половых партнеров — без обязательств. Вместо радости рождения потомства здесь проповедуется жизнь в удовольствие для себя, вместо воспитания детей — их передача в социальные приюты, вместо заботы о родителях — их отправка в дом престарелых, вместо любви — половые отношения, вместо реальной солидарности людей — дежурная толерантность.

     Отсюда — страсть западных политиков к сексуальному «просвещению» детей и подростков, распространению норм ювенальной юстиции, развитию институтов однополых «браков» и суррогатного материнства.

И речь в данном случае идет не об аутентичных предпочтениях людей.

Названные выше «предпочтения» — следствие навязывания западному обывателю при государственной поддержке специфической идеологии, являющейся результатом, с одной стороны, дехристианизации общества, с другой — его стремления к самозащите.

    Вот почему в этом обществе эвтаназия становится нормой: западное общество движется в сторону достижения полной бесчувственности как к надежному варианту преодоления душевного дискомфорта.

И вот почему западные политики относятся враждебно к России: она не принимает западный вариант «развития», предлагая — самим своим существованием — абсолютно непонятную Западу версию социальных отношений.

Память как форма жизни

      Что сегодня делать тем, кто продолжает верить в жертвенность и радоваться созданию семьи, рождению и взрослению детей? Как быть тем, кто стремится любить и быть любимым и таким образом обрекает себя на нестерпимую душевную боль в случае утраты близкого человека, понимая, что она невосполнима?

      С одной стороны, этим людям не остается ничего иного, кроме как укреплять свою Веру в Бога, искупительность страданий, возможность спасения души и вероятность вечной жизни. С другой — этого вряд ли достаточно для сбережения своей персональной Вселенной, поскольку современное общество потребления и олигархическая власть берут людей за горло и заставляют их быть материалистами.

    В такой ситуации человеку приходится верить не столько в существование Создателя, сколько, например, в реинкарнацию души… Не в буддистском понимании этого феномена, но в том смысле, что единственно возможный вид реинкарнации — это переселение души человека в души собственных детей.

        Вот в этой важной формуле — передачи человеком своей энергии и личного «я» собственным детям (а в некоторых случаях — другим близким людям) — уживаются и Вера, и рацио. Ибо воспроизводство духовных и иных сущностей на генетическом уровне путем их передачи потомкам — научный факт. Важно только сделать так, чтобы дар реинкарнации состоялся. Для чего следует воспитывать детей (а не бросать их на произвол судьбы) надлежащим образом и жить с ними вместе в духовном единении, сохраняя и оберегая семейную память.

     Страх человека перед собственной смертью в такой ситуации отступает, ведь душа человека уже не умирает с его телом. Она как бы переходит в душу того, кто держал отца или мать или за руку на смертном одре. (Или же душа уходящего человека, если он ребенок, остается в душах его родителей).

     Что же касается преодоления душевной боли от утраты родного и любимого человека, то и она будет меньше, если страдающий ощутит искреннее сочувствие и поддержку близких, в том числе — в форме тщательно оберегаемой памяти об ушедшем.

Кстати, акция «Бессмертный полк» — одна из форм восстановления гражданами России коллективной памяти о предках и, следовательно, своеобразного их оживления путем виртуальной «реинкарнации» их душ в сознание и души потомков.

Толерантность как реакция на утрату души

       Современный Запад пошел по самому легкому пути преодоления страданий — отказа от Веры и погружения индивида в голый рационализм и предельный эгоизм, что с неизбежностью ведет его к обретению полного равно-ДУШИЯ ко всему, что не связано с его утилитарным потреблением.

     Закономерной реакцией на это уже имманентное для западного человека бесчувствие становится новое, искусственное как бы неравнодушие к другому человеку, обозначаемое понятием «толерантность».

      И здесь нужно понимать, что евроамериканская толерантность — это не сострадание, не сопереживание и даже не сочувствие. Это не искренняя заинтересованность в делах и мнении другого человека, не готовность понять и поддержать ближнего. Толерантность — это обратная сторона сочувствия и сопереживания.

    В ситуации, когда причинение другому человеку вреда в той или иной форме абсолютно органично (а в обществе тотальной конкуренции и наживы по-другому и быть не может), отказ от нанесения кому-либо привычных ударов рассматривается уже как достижение. Толерантность, таким образом, суть всего лишь воздержание от активной подлости, ревности и зависти. Сочувствие же и тем более сострадание здесь вообще не при чем.

   Толерантность, — это, в лучшем случае, индифферентность, безразличие к проблемам другого и равнодушие к чужой боли и чужой радости. Между тем, возгоняемое безразличие порождает сверходиночество, погружая человека в новые фрустрации и фобии, что, в конечном счете, приводит «цивилизованное», индивидуалистское западное общество в состояние перманентной растерянности и истерии, к расчеловечиванию социума.

     Такова цена за отказ западного человека от веры в Бога и его стремление достичь комфортной жизни здесь, сейчас, за счет других и любой ценой.

https://aftershock.news/?q=node/462984