Архетип «Шут»: губитель царей

Архетип «Шут»: губитель царей

Если начать с Шутов имитирующих, то первым делом обнаруживается, что у них своей сказки, своего нарратива, толком и нет. Лозунги — есть, лирика о том, как хорошо, когда всё весело и несерьёзно — есть, а вот сказку про этот вечный праздник веселья и даже просто сюжетные действия для таких персонажей придумать оказывается не из чего. Действия Шута имитационного закончить результатом невозможно, только обрезать ножницами: у него нет задачи, окромя нахождения во вздрыжнуто-весёлом процессе. Забавным имиджем Шута можно заработать деньги и собрать внимание, но и всё. Так работают многие актёры, аниматоры, тамады, массовики-затейники. Для непосредственного решения каких-либо жизненных задач эти методы не применимы. Как только автор озадачивается созданием истории и поиском мотива для такого поведения, шутки незамедлительно кончаются, а появляются книги вроде «Меча без рукояти» — где смех является способом прожить очень-очень плохую ситуацию, с которой ничего толком и не поделать. Прожить и не развалиться. «Смеются, когда больно, чтобы не было больно». Смех как психологическая защита не помогает *решить* проблему: он позволяет проживать беспомощность, не рассыпаясь в труху. Самые буйные и весёлые пиры всегда случаются во время чумы.


А вот сюжетов о настоящих Шутах более чем достаточно, только чаще всего они представляют собой не цельную жизненную историю, а сборник анекдотов, переставляемых в любом порядке. Ходжа Насреддин, Тиль Уленшпигель и мальчик Вовочка равно вышучивают всё, с чем столкнутся в жизни — но они не имеют никакого определённого направления движения по этой жизни: каждый эпизод самодостаточен и замкнут в себе. Рассказчики анекдотов, по большому счёту, задачу и смысл действий Шута не понимают, но им и так прикольно. Если же какой-нибудь Шарль де Костер попробует собрать эти выходки одного персонажа в биографию вокруг одного стержня, стержень этот непременно окажется трагическим, обстоятельства главгероя — вполне себе ужасны, а его действия – целенаправленно-агрессивны. Отзвук кошмарности всего происходящего в фигуре клоуна имеет давнюю традицию: шутовской грим носит не только персонаж современного ужастика. Комический Арлекин начинает как демон; Азазелло, Коровьев и прочая их команда никуда от этого начала и не отходили. Шут не менее монстр, чем Изгой (Аутло), только его ещё и убить нереально. Неуязвимый он, сам кого хочешь убьёт — а его после этого ещё и поддержат. Нормальный человек, Свой Парень, ни за что не присоединится к жертве, но охотно подстроится к агрессивному, говорливому, опасному — именно потому, что сам предпочитает смеяться, а не бояться. Шут не борется с безобразием, он его возглавляет и направляет.

Как же всё-таки выглядит задача, которую Шут решает? Её лучше всего видно вовсе не на анекдотах, а на цельных произведениях о представителях архетипа вроде Гамлета (особенно в той версии, что из «Деяний Данов») или Лягушонка (из Эдгара По) — которые чаще всего кончаются тем, что шут *убивает* намеченную им могущественную жертву: нормального, настоящего, имеющего все права и возможности человека. В мягкой версии это будет Иоанна из «Что сказал покойник», которая без продыху Шут с того самого момента, как её похищают бандиты — и до того момента, как преступники оказываются арестованы. А на фольклорных сказках это будет выглядеть примерно так. Или вот так. Или вот так.

Главная сказка Шута всегда начинается, как и многие иные, с того, что он особенно не любит: он или его близкий в опасности, либо ему уже причинён вред. Его ограбили, обидели или обвинили, ему угрожают. Но у Шута есть волшебное спецсредство: иногда это дудочка или скрипка, заставляющая людей плясать помимо их воли — но чаще это лишь длинный, хорошо подвешенный язык и умение нетривиально применять бытовые предметы с целью разрыва шаблона у окружающих и помещения последних в неловкие, вызывающие растерянность и смятение ситуации. Во многих случаях для применения своего спецсредства Шут к оппоненту подкрадывается, притворяясь кем-то совершенно безопасным, что бы это в данной ситуации ни значило – а чаще всего значит это занизить свой статус, прикинуться дурачком, наивным и ни на что не претендующим («…если я буду выбирать десять шекелей, они перестанут давать мне деньги»). Для сельской девочки эта фаза в сказке не обязательна, а вот Гамлету без неё не обойтись. Типичный счастливый конец такой сказки — это все сидят-лежат растерянные и задолбанные, или даже мёртвые, реже — гордые и так и не понявшие, на что они ресурс-то весь протратили — а Шут уходит с ништяками. Неудачный, но не катастрофический для Шута конец — когда он получает симметричный ответ («…передай папе, что у нас сажают не только кукурузу»). В жизни бывает ещё чудовищно плохой вариант — это когда окружающие вообще не повелись на провокацию и просто покатились своей дорогой, с шансами сквозь Шута. Но в сказках вы увидите это редко, потому что оно называется «сказка не случилась совсем».. Шут не Изгой, он не мечтает, чтобы другие признали причинённый ему вред и компенсировали его: он сам причиняет обидчикам достаточное количество неприятностей, чтобы от него откупались, как от опасного сверхъестественного существа. Шут не говорит «со мной так нельзя поступать» — он художественно пинает поступившего по больному, пока тот сам в своей голове не догадается, что именно было нельзя. Именно своими волшебными средствами, «шутэнами», Шут влияет на поведение окружающих, сталкивая их с собственными грибами и занимая своими проблемами так, чтобы им было дешевле Шута отпустить и больше не докапываться, или даже признать ценным и интересным. В сказках их могут взять в царские советники, в несказках — счесть эзотерическими гуру и познавшими дзен мудрецами. Тем более что, как сказал ещё в девяностых М.Задорнов, «такое впечатление, что правительство, не имея собственной программы, пользуется моей…» Сатирики, публицисты, карикатуристы — это признанные ценными и интересными Шуты..

Чего НЕ может случиться с Шутом в его сказке?

— Он не может всерьёз заняться чем-то важным или иметь-хранить что-то ценное. Даже иметь своё личное направление движения по жизни он не может. Сказочный шут — непременно нищий бездельник: обладание ценным делает его слишком уязвимым. А если его понесло, то он и окружающим не позволит этого. Это — один из способов быть шутом очень долго, застрять, причём способ вовсе не редкий. При этом человек поддерживает именно ту ситуацию, в которой ему всё время плохо, а шутовские методы войны против мира всё время пригождаются. Поэтому и начал «болеть» Шут Ю.Вяземского — и не верьте позитивной концовке той истории, она там белыми нитками пришита и всё время отваливается. Именно этот режим, чуть что, применяет регулярно Шерлок из американского сериала, со второго сезона особенно, постоянно разыгрывая ближайшее окружение и не давая ему расслабиться и заняться своей жизнью.

— Он cам не может прямыми словами признать, что управляет окружением и направляет их действия. Потому что если это назвать такими словами, то двойное послание исчезает, превращаясь в прямой вопрос: куда направляет-то? Изнутри Шута такой вопрос не решается, или решается в сторону «пинками научить выживать в этом суровом мире», из какового ответа дальнейшее развитие не выглядит реальным. Кстати, если открыто признать, что управляешь людьми и ответить на вопрос «куда их ведёшь», то это получается уже следующий архетип.

dreamer-m.livejournal.com/403206.html

Обсудить у себя 1
Комментарии (0)
Чтобы комментировать надо зарегистрироваться или если вы уже регистрировались войти в свой аккаунт.