ШАГ НА ТОТ СВЕТ -2ч.

начало:здесь

В момент смерти

Если бы был задуман эксперимент по введению людей в клиническую смерть с последующим их оживлением, то я, казалось бы, был бы для этого идеальным разведчиком, поскольку очень много знаю об этом. Я изучил и «Жизнь после смерти» Моуди, и различные описания воспоминаний умиравших людей, сделанных, как ими самими, так и реаниматорами и психологами. Из этих описаний следовало, что умирающего охватывает чувство эйфории, что умирающие как бы влетают в туннель с ослепительным светом в конце. Что умирающие видели операционную сверху, видели себя на операционном столе и делающих операцию хирургов, слышали их разговоры. Причем, то, что умирающий в состоянии клинической смерти слышит разговоры хирургов, похоже, признано и интересующимися этим вопросом реаниматорами, во всяком случае, такие реаниматоры рекомендуют не говорить ничего такого, что могло бы расстроить пациента в состоянии клинической смерти.

В конце концов, я сам автор гипотезы о том, что человек не умирает со смертью тела.
По этой же причине я и очень плохой разведчик, поскольку могу какой-то свой бред, состоящий из обрывков того, что уже есть в моей памяти, выдать за реальность. Я это понимаю, но мне самому нужна истина, а не ее видимость, поэтому в том, что я пережил, я сам сомневался больше читателей. Сомневался сначала в том, что это было, — реальность или сон, бред?

Начну свое сообщение с того, что невольный эксперимент с введением меня в клиническую смерть получился классическим: сначала мне сделали операцию без клинической смерти, а через два дня практически такую же, но уже с нею. В первой операции мне провели наркоз и этим немедленно вырубили сознание, в результате я провалился в небытие, из которого начал возвращаться только после операции. Во второй операции: я потерял сознание; мне усилили эту потерю проведением наркоза; при остановке сердца и наступлении клинической смерти сознание мне вернулось; далее мое тело вернули к жизни и я снова потерял сознание, которое анестезиологи вернули по окончании операции.

Специально поясню, что «под термином «наркоз» понимается именно общее обезболивание организма. …Краеугольным камнем данного вида обезболивания является именно выключение сознания (narcosis — засыпание)» (Википедия). Таким образом мое сознание обязано было быть вырублено наркозом, а потом еще и смертью. Тем не менее, оно ко мне вернулось!

Я могу объяснить это только так. Наркоз парализовал нейроны головного мозга и они перестали объединять мой интеллект – мою Душу – в единое целое. Аналогия – мы в компьютере выключили главную операционную программу – Windows – и с экрана монитора исчезли все картинки, а какая-либо информация перестала поступать в компьютер и выходить из него. Затем наступила клиническая смерть, то есть нейроны головного мозга перестали получать энергию. Аналогия – компьютер еще и обесточили. Откуда в таком случае картинки на мониторе — откуда у меня мог быть бред? Ведь если смотреть на человека так, как на него сегодня смотрит официальная наука, то мой мозг стал грудой не работающих нейронов и никакое возвращение сознания ко мне было не возможно. Тем не менее, оно вернулось!

Моя гипотеза объясняет это так. Мы – это наши Души. Душа состоит из множества отделов, которые при жизни тела объединяются в единое целое нейронами головного мозга, которые можно представить промежуточными проводниками, имеющими ответвление на тело. Только объединенная в единое целое Душа способна осознавать. А когда нейроны мозга парализует наркоз, наша Душа разбивается на разъединенные участки, наше сознание выключается, а мы проваливаемся в небытие.

Но когда при остановке сердца нейроны перестают получать энергию, то они не просто парализуются, а вообще перестают быть проводниками. Для Души это сигнал смерти и времени ухода в мир иной. В результате отдельные участки Души отсоединяются от нейронов и соединяются напрямую сами с собой, формируя нашу Душу в автономном виде. После этого мы, то есть, наша Душа вновь получает способность функционировать – и осознавать, и мыслить, и жить в новой среде — в той, в которой ей и предстоит жить после смерти.

Когда реаниматоры вовремя (в течение времени клинической смерти) подают нейронам энергию, нейроны восстанавливают свои функции проводников, а находящаяся еще рядом Душа размыкает свои внутренние контакты и снова садится на контакты нейронов. А поскольку они парализованы, в данном случае наркозом, то отельные участки Души вновь оказываются разделены и мы вновь теряем способность сознавать, то есть, снова теряем сознание.

Это этапы произошедшего со мною: наркоз – потеря сознания; клиническая смерть – восстановление сознание; вывод из клинической смерти – потеря сознания под действием наркоза; вывод из наркоза – восстановление сознания.

Теперь о том, что же я чувствовал и видел в момент клинической смерти.
Начну с того, что по моему представлению, я был в сознании вряд ли более минуты. Так мне кажется сейчас.

Началось же пробуждение с сильной икоты, зрение не было восстановлено, все начиналось в темноте. Я знал, что икота предшествует смерти, поэтому вместе с возвращением сознания возникла и мысль, вернее, уверенность, что я умираю или уже умер. Сразу же возникла мысль о том, как будет без меня моя жена и те, кто видел во мне опору? И я начал, может даже несколько лихорадочно, искать подтверждение, что это не так – что я не умер и нахожусь в своем теле. Я стал пробовать шевелить ногами и руками, но возникло ощущение, что у меня с ними нет никакой связи. Поясню. Руки и ноги могут быть зажаты так, что ими невозможно пошевелить, но все равно вы будете понимать, что ваша команда на шевеление к ним доходит. Руки и ноги могут быть отключены местной анестезией, но и в этом случае, вы понимаете, что они, пусть и онемевшие и не реагирующие на ваши команды, все-таки у вас есть. У меня же было ощущение, что между мною и моими конечностями обрублена всякая связь. Мне тогда даже представилась эта связь в виде белой полосы, идущей от меня к ноге и резко заканчивающейся ровным прямоугольным обрезом. И сигналы от меня доходят до этого обреза и дальше никуда не поступают. Это родило подспудную мысль, что я нахожусь уже отдельно от своего тела, но я продолжал попытки.

Закончились они возвращением мне зрения. Сначала я увидел просто достаточно яркое белое пространство. По идее я должен был бы увидеть бестеневые светильники операционной (я их видел, правда, выключенными, когда меня положили на операционный стол в начале первой операции), но сейчас либо их не было надо мною, либо именно они меня и слепили. Справа от себя я увидел штативы, на которых устанавливают бутылки для внутривенного вливания. На них была закреплена одна бутылка с каким-то раствором и висели пакеты с кровью. Исходя из этого увиденного, можно сделать вывод, что я смотрел на мир из положения лежа на спине на операционном столе. Угол моего зрения был очень узким: я видел, что от бутылки идут пластиковые трубочки вниз к моему телу, но куда именно они подходят, я уже не видел – это выпадало из поля зрения. Пакеты с кровью были практически пустые, их верхняя часть уже слиплась, кровь была только в нижнем углу, пакетов было, по-моему, три, причем, два висели один над другим.

Отвлекусь. Студентом я был донором и сдавал кровь раз в два месяца. Сдавали 460 грамм (10 грамм шло на анализ), платили за это тогда 23 рубля (стипендия у меня была 35 рублей). Кровь от нас тогда забирали в стеклянные бутылки. После этого при всех травмах мне никогда кровь не вливали, и я никогда не видел, в какой таре она хранится. Я долго думал, не мог ли я видеть консервированную кровь в каких-либо фильмах? Вспомнил кадры документального фильма о Вьетнамской войне, в них эвакуировали раненных американских солдат и санитары на ходу вливали им в вену растворы, так вот, эти растворы были в пластиковых мешочках, но прямоугольной формы, полные, эти пакеты должны были иметь вид колбаски. Все. Как сегодня выглядит консервированная кровь или кровезаменители, я никогда в жизни не видел.

И то, что кровь хранится в пластиковых квадратных пакетах, похожих на подушечки, я впервые увидел, когда пришел в сознание после своей смерти!

Для меня это безусловное подтверждение того, что это был не бред, что я действительно пришел в сознание после смерти своего тела. Я не мог в бреду увидеть то, чего никогда в жизни не видел!

Думаю, что слух включился сразу же после начала клинической смерти и моего прихода в сознание, и я, наверное, слышал и шумы в операционной, и разговоры хирургов. Но я их не помню, поскольку был увлечен попытками установить связь между собой и своим телом. Помню только призыв, обращенный непосредственно ко мне: «Держись! Ты не умрешь!». Причем, этот призыв был обращен ко мне дважды.

Вот, собственно, и все, что я могу рассказать, о виденном и слышанном во время возвращения сознания в ходе клинической смерти. Не много. Но, что поделать, если с точки зрения эксперимента, реаниматоры выдернули меня с Того света слишком рано.
Поэтому, наиболее ценным для меня являются мои собственные ощущения и восприятия происходящего.

Во-первых, хотя это и не очень важно ввиду наркоза, у меня не было ни малейших болей.

Далее. Бояться и показывать свой страх – это разные вещи. Я боялся операции, на которую пошел, боялся потому, что она слишком тяжелая. И помню радостное чувство после пробуждения от наркоза после первой операции – я жив, и ничего особенно не болит! И когда в перевязочной я увидел, что из меня уже вытекло не менее полулитра крови, когда стало понятно, что у меня повреждено что-то внутри, а Хирург так просто не может добраться до этого повреждения, чтобы остановить кровотечение, мне тоже стало не по себе. И, само собой, возникла мысль, что это может закончиться моей смертью, а вместе с этой мыслью возник и страх.

Поэтому было бы естественным, если в описываемый момент сознание вернулось ко мне вместе с чувством страха за свою жизнь.

Но никакого страха и близко не было!
Конечно, не было и эйфории, думаю, что ей неоткуда было взяться. Но при всем осознании того, что я умер или умираю, у меня было полнейшее спокойствие. Призывы ко мне врачей держаться и их обещания того, что я буду жить, оставили меня совершенно равнодушным – я просто пропустил эти призывы мимо ушей. Мне это было не интересно! Мне было безразлично, спасают меня или нет, и спасут ли? Сложно описать это чувство. Это не было отупением, ведь я пытался получить доказательства того, что я не умер, — я действовал. Скорее всего, это чувство можно описать чувством, когда ты после опасных приключений наконец добрался домой и теперь с тобою все в порядке. Это чувство того, что все идет, как надо, и с тобою все хорошо.

А если?

Но, прежде чем сделать выводы, следует остановиться на важном обстоятельстве. Напомню, что я, прежде всего, сам хочу понять значение результатов этого эксперимента. Я провел Интернете поиск альтернатив моим выводам и нашел вот что.

При проведении наркоза, анестезиологи могут ошибиться, и пациент в ходе операции может «проснуться», то есть, к нему может возвратиться сознание. Российский Национальный медико-хирургический Центр имени Н.И.Пирогова описывает эту ситуацию в статье «Восстановление cознания во время наркоза?» так.

«…Общая анестезия предполагает обязательное угнетение сознания пациента, который в этом случае в течение всей операции находится в состоянии медикаментозного сна, просыпается только после окончания оперативного вмешательства и не помнит ничего из того, что происходило с ним в этот период. …К сожалению, до настоящего времени у каждого больного, оперируемого в условиях общей анестезии, существует риск проснуться во время операции, при этом такое пробуждение может оказаться незамеченным анестезиологом.

… В ноябре 2004 года в газете «Вашингтон Пост» было опубликовано интервью С.Вильямса, пациента одного из кардиохирургических стационаров США, в котором он рассказал о своих воспоминаниях об операции, выполненной два года назад. Вильямс неоднократно просыпался во время операции, слышал шум пилы, рассекающей грудину, рассуждения хирурга о плохом состоянии сердца и высокой вероятности смертельного исхода, чувствовал жгучую боль от разрядов дефибриллятора. «Самым худшим, — вспоминал С.Уильямс, — была моя беспомощность, отсутствие возможности сообщить врачам о том, что я не сплю». Он не мог ничего сказать, так как в трахею была установлена интубационная трубка для обеспечения дыхания, он не мог пошевелить пальцами или открыть глаза, потому что ему были введены миорелаксанты – препараты, блокирующие мышечную активность. «Мне было очень тяжело».

…Частота интранаркозного пробуждения составляет менее 1%, однако она может быть значительно выше, достигая 2 – 10% и более, при некоторых видах операций, например, при экстренном кесаревом сечении, при оказании хирургической помощи пострадавшим с политравмой, а также в кардиохирургии. В результате каждый год, только в США, это осложнение развивается примерно у 20 000 – 40 000 больных хирургического профиля. …У таких пациентов сохраняется тревожность, страх перед анестезией и операцией, ночные кошмары, длительные депрессии и другие психосоматические признаки синдрома посттравматического стресса, требующие специализированной лечения» (http://totalanest.ucoz.ru/publ/1-1-0-3).

Поскольку мне делали операцию «в пожарном порядке», то, может быть, анестезиологи провели мне наркоз недостаточно надежно, и я просто ненадолго проснулся после клинической смерти? А то, что я не мог пошевелить руками и ногами объясняется введением мне препаратов, «блокирующих мышечную активность»?

Действительно, в интранаркозных пробуждениях и возвращении сознания ко мне в момент клинической смерти, похожего очень много. Очень много, кроме моих личных ощущений (хотя все, что было, было моим ощущением) и оценки происходящего. Ведь я терял сознание с пониманием того, что со мною случилась какая-то крупная, опасная для жизни неприятность. И проснись я в результате интранаркозного пробуждения, мои ощущения должны были бы быть продолжением моего страха, предшествовавшего потере сознания. Меня бы волновало, спасают ли меня, умру я или нет? Я бы, прежде всего, волновался о состоянии моего тела – что с ним?

А я вообще тела не ощущал, а его состояние было мне безразлично, мне было безразлично, спасут меня или нет. Мое состояние было состоянием абсолютного спокойствия. Ни тогда, ни после я не испытывал «тревожность, страх перед анестезией и операцией, ночные кошмары, длительные депрессии и другие психосоматические признаки синдрома посттравматического стресса, требующие специализированной лечения». Уже по этой причине интранаркозное пробуждение можно исключить.

Кроме того, призывы ко мне «держаться» и обещания, что я буду жить, были уместны именно в момент клинической смерти, а не тогда, когда реаниматоры меня уже воскресили. Поэтому для меня факт возвращения моего сознания в момент клинической смерти является именно этим фактом, и я не могу трактовать его иначе.

22 августа 2009 года по НТВ смотрел передачу на тему данной статьи – о жизни после смерти. Фактов у создателей передачи было много, но крайне низкий культурный уровень работников телевидения не дал им возможности хоть как-то обработать эти факты и придти хоть к каким-то разумным выводам. Если бы они просто дали интервью с людьми, пережившими клиническую смерть, и выводы психолога, то передача получилась бы на несколько порядков умнее, но телевизионщики приложили к полученным фактам свой «талант» и получилась стандартная для телевидения передача – передача о том, какая перловая каша вместо мозгов находится в головах тележурналистов.

Тем не менее, если отбросить фантазии конъюктурщиков на религиозные темы, то в передаче прозвучали рассказы трех человек, которым можно верить. Это певица Вика Цыганкова, бывший певец Юлиан и девушка, дважды попадавшая в ситуацию клинической смерти. И все трое засвидетельствовали одно – свое полное спокойствие при безусловном осознании того, что они умерли.

Таким образом, это послесмертное спокойствие и является тем параметром, по которому приход в сознание после смерти можно отличить от интранаркозного пробуждения. И мой приход в сознание после наступления смерти это не пробуждение от наркоза и не бред.
Это факт!

***

Итак. Я создал теорию (гипотезу) того, что человек со смертью своего тела не умирает, но создал ее на основе анализа фактов, сообщенных другими лицами. Теперь я получил подтверждение основного положения своей гипотезы из личного опыта. Это, знаете ли, много.

Ю.И. МУХИНwww.ymuhin.ru/node/240